В черных сучьях дерев обнаженных
Желтый зимний закат за окном.
(К эшафоту на казнь осужденных
Поведут на закате таком.)
Красный штоф полинялых диванов,
Пропыленные кисти портьер:
В этой комнате, в звоне стаканов,
Купчик, шулер, студент, офицер:
Этих голых рисунков журнала
Не людская касалась рука:
И рука подлеца нажимала
Эту грязную кнопку звонка:
Чу! По мягким коврам прозвенели
Шпоры, смех, заглушенный дверьми:
Разве дом этот - дом в самом деле?
Разве так суждено меж людьми?
Разве рад я сегодняшней встрече?
Что ты ликом бела, словно плат?
Что в твои обнаженные плечи
Бьет огромный холодный закат?
Только губы с запекшейся кровью
На иконе твоей золотой
(Разве это мы звали любовью?)
Преломились безумной чертой:
В желтом, зимнем, огромном закате
Утонула (так пышно!) кровать:
Еще тесно дышать от объятий,
Но ты свищешь опять и опять:
Он не весел - твой свист замогильный:
Чу! Опять - бормотание шпор:
Словно змей, тяжкий, сытый и пыльный,
Шлейф твой с кресел ползет на ковер:
Ты смела! Так еще будь бесстрашней!
Я - не муж, не жених твой, не друг!
Так вонзай же, мой ангел вчерашний,
В сердце - острый французский каблук! | 
